Некоторые вещи начинаются раньше других.
Это был летний дождик (к сожалению, не знающий об этом), хлеставший со скоростью зимней метели.
Мисс Проникация Тик сидела в небольшом шалаше, дырявая крыша которого могла защитить ее от непогоды, и исследовала Вселенную. Она не замечала дождь — ведьмы быстро сохнут.
Исследование проводилось при помощи нескольких последовательно связанных прутиков, камня с дыркой, яйца, одного из чулок мисс Тик (в котором тоже была дырка), булавки, листка бумаги и крошечного огрызка карандаша. В отличие от волшебников, ведьмы умеют довольствоваться малым.
Предметы были связаны и переплетены вместе, чтобы сделать э… устройство. Оно странно двигалось, когда его покачивали. Например, казалось, что один из прутиков прошел сквозь яйцо и вышел с другой стороны, не оставив следа.
— Да, — сказала она спокойно, не обращая внимания на дождь, поливающий ее шляпу. — Так и есть. Определенно рябь на теле мироздания. Очень беспокойная. Вероятно, есть вступление в контакт с другим миром. Ничего хорошего. Я должна пойти туда. Но… как чувствует мой левый локоть, ведьма там уже есть…
— Тогда она это уладит, — сказал тоненький и пока таинственный голос где-то в районе ее ног.
— Нет, этого не может быть. В той стороне страна мела, — возразила мисс Тик. — Нельзя вырастить хорошую ведьму на мелу. Материал еще тяжелее, чем глина. Нужна хорошая твердая скала, чтобы взрастить ведьму, поверь мне! — мисс Тик покачала головой, разбрызгивая капли дождя. — Но мои локти вообще-то очень надежны.
— Что говорить? Пойдем, посмотрим, — сказал голос. — Мы не сделаем ничего хорошего, оставаясь здесь, не так ли?
Это было верно. Лоуленд не подходил для ведьм. Мисс Тик зарабатывала на хлеб врачеванием и предсказанием неприятностей и спала в сараях большинство ночей. Еще ее дважды бросали в водоемы.
— Я не могу встревать, — сказала она. — Не на территории другой ведьмы. Это никогда не работает. Но… — она сделала паузу, — ведьмы просто так, из ниоткуда не появляются. Давай посмотрим…
Она вытащила из кармана надколотое блюдце и слила в него воду, собравшуюся у нее на шляпе. Из другого кармана она вытащила бутылочку чернил и влила немного, чтобы подчернить воду. Затем она спрятала блюдце в ладонях, чтобы не попали капли дождя, и вся обратилась в зрение.
Тиффани Болит лежала на животе у реки, щекоча форель. Девочке нравилось наблюдать за ее смехом, похожим на пузыри.
Неподалеку, там, где берег переходил в гальку, ее брат Вентворт валял дурака с палкой и почти наверняка уже стал липким.
Что угодно могло сделать Вентворта липким. Вымытый и высушенный, оставленный на чистом полу на пять минут, Вентворт становился липким.
Казалось бы как? Однако он становился липким, и все тут. Но присматривать за ним было легко, особенно если запретить ему есть лягушек.
Существовал маленький кусочек мозга Тиффани, который не был слишком уверен в имени Тиффани. Ей было девять лет и чувствовалось, что нужно более твердое имя, которое бы ей соответствовало. К тому же вот только на прошлой неделе она решила, что когда вырастет, станет ведьмой. И она была уверена: «Тиффани» не сработает. Люди засмеют.
Другая — большая часть мозга Тиффани — думала о слове «сусуррус». Это было не то слово, о котором большинство людей когда-нибудь задумывается. Так же, как ее пальцы потирали брюшко форели, она перекатывала это слово в голове из стороны в сторону.
Сусуррус… согласно словарю ее бабушки это означало «низкий мягкий звук, нашептывание или бормотание». Тиффани нравился вкус слова. Оно наводило на мысли о таинственных людях в длинных плащах, нашептывающих важные тайны за закрытыми дверями: сусуррус, сусуррус…
Она прочитала словарь от корки до корки, ведь никто не сказал ей, что этого делать не стоит.
Внезапно выйдя из задумчивости, Тиффани поняла, что обрадованная форель уже смылась. Но что-то еще виднелось в воде всего в нескольких дюймах от ее лица.
Это была круглая корзинка, не больше половинки кокосового ореха, чем-то обмазанная, чтобы заткнуть дырки и позволить конструкции плавать. В ней стоял маленький человечек, не больше шести дюймов ростом. У него была копна растрепанных рыжих волос, в которых запутались несколько перьев, бусинок и лоскутков. Его рыжая борода, была в той же степени растрепанности, что и волосы. Остальные части тела, там, где не были покрыти синими татуировками, закрывались крошечной клетчатой юбкой. Человечек грозил Тиффани кулаком и кричал:
— Кривенс! Свали отсюда, ты, малявка дурная! Тут Зеленая Башка!
С этими словами он дернул за кусок веревки, свисающий с борта лодки.
Из-под воды показался второй рыжий человечек, хватающий ртом воздух.
— Не время рыбачишь! — сказал первый человечек, затаскивая второго на борт. — Зеленая Башка идешь!
— Кривенс! — воскликнул пловец, отплевываясь от воды. — Давай гетьски!
Он ухватил крошечное весло и быстрыми взмахами вперед и назад придал корзине хорошее ускорение.
— Простите! — окликнула их Тиффани. — Вы феи?
Ответа не последовало. Лодочка исчезла в тростниках.
«Наверное, нет», — решила Тиффани.
И вдруг, к ее огромному восхищению, сделался сусуррус. Ветра не было, но ольха на берегу встряхнулась и зашелестела листьями. Так же поступили и тростники: они не сгибались — лишь слегка размылись их очертания. Все расплылось, как будто что-то подняло мир и встряхнуло его. Воздух шипел, будто какие-то люди шептали за закрытыми дверьми…