Вольный народец - Страница 21

— Это правда, — сказал жаб. — С ней не хочется встречаться.

— Она плохая?

— Еще хуже. Ее только зовут Королевой.

— Да, Кроля, — сказал Всяко-Граб. Он смотрел на Тиффани сияющими, взволнованными глазами. — О беда, ты не знашь о Кроле?! Не тебя взрастишь Бабуля Болит, что имешь эти холмы в своих костях? О беда, не знашь пути?! Она не показашь тебе путь? Ты что, не карга? Как-то могет? Ты прибила Дженни-Зеленый-Зуб и смотрела Безбалдовому всаднику в глаз, он не тудысь, и ты не знашь?

Тиффани криво улыбнулась ему и прошептала жабу:

— Кто такой Знашь? И что относительно его обеда? И что взрастила Бабуля Болит?

— Насколько я могу разобрать, — сказал жаб, — они поражены, что ты не знаешь о Королеве и… э… волшебном пути, и что ты являешься ребенком Бабули Болит и противостоишь монстрам. «Знашь» значит «знаешь».

— А его обед?

— Забудь пока про его обед, — сказал жаб. — Они думают, что Бабуля Болит передала тебе свое колдовство. Подними меня к своему уху, ладно? Тиффани сделала так, как прошептал жаб. — Лучше бы их не разочаровать, а?

Она сглотнула:

— Но она никогда не говорила мне ни о каком колдовстве… — начала она и остановилась. Это было верно. Бабуля Болит не говорила ей о каком-то колдовстве. Но каждый день она показывала колдовство людей.

…Однажды собака барона была поймана на убийстве овец. Это была охотничья собака, в конце концов, это случилось на холмах, и раз овцы убегали, она их преследовала…

Барон знал о наказании за убийство овец. На Мелу был закон, настолько старый, что никто не знал, кто издал его: собаки — убийцы овец должны быть убиты.

Но эта собака стоила пятьсот золотых долларов. И, как гласит предание, Барон послал своего слугу на холмы к фургону Бабули. Она сидела на ступеньке, покуривала трубку и наблюдала за отарой.

Человек поехал на лошади и не потрудился спешиться. Это было неправильное решение для тех, кто хотел увидеть Бабулю своим другом.

Подкованные копыта режут торф. Ей это не нравилось.

Посланец сказал:

— Барон просит, чтобы вы нашли способ спасти его собаку, хозяйка Болит. В свою очередь, он даст вам сто серебряных долларов.

Бабуля улыбнулась горизонту, немного попыхтела своей трубкой и произнесла:

— Человек, что поднимет оружие на своего лорда, будет повешен. Голодный, укравший овцу у своего лорда, будет повешен. Собака, убившая овцу, должна быть убита. Это законы этих холмов, а эти холмы в моих костях. Как может барон, который сам есть закон, нарушать его?

Она вернулась к созерцанию овец.

— Барону принадлежит эта страна, — сказал слуга. — Это его закон.

От взгляда, которым одарила его Бабуля, волосы у него побелели… Это было сказкой. Так или иначе, но во всех рассказах о Бабуле Болит было немного от сказки.

— Если это, как ты говоришь, его закон, позвольте ему его нарушить и увидите, что получится, — ответила она.

Несколько часов спустя барон послал своего бейлифа, который был намного более важным, но не так давно знал Бабулю Болит. Он сказал:

— Госпожа Болит, барон просит, чтобы вы использовали свое влияние для спасения его собаки, и в благодарность он даст вам пятьдесят золотых долларов, чтобы помочь разрешить эту трудную ситуацию. Я уверен, что вы видите, какую это принесет пользу всем заинтересованным сторонам.

Бабуля закурила трубку, посмотрела на молодых ягнят и сказала:

— Ты говоришь за своего хозяина, твой хозяин говорит за свою собаку. Кто говорит за холмы? Что за барон, которому мешает закон?

Говорили, что когда Барону передали это, он притих. Хотя барон был напыщенным, часто неблагоразумным и слишком надменным, он не был глупым.

Вечером он пришел к фургону и сел на землю неподалеку. Через некоторое время Бабуля Болит спросила:

— Могу ли я помочь тебе, мой лорд?

— Бабуля Болит, я молю о жизни для своей собаки, — сказал Барон.

— Принес свое злато? Принес свое сребро? — спросила Бабуля Болит.

— Никаго серебра. Никаго золота, — сказал барон.

— Хорошо. Закон, который может нарушить злато и сребро, нестоящий закон. Итак, мой лорд?

— Я умоляю Бабуля Болит.

— Ты пытаешься обойти закон на словах?

— Правильно, Бабуля Болит.

Бабуля Болит, как сказано в предании, некоторое время смотрела на закат, а затем сказала:

— Тогда приходи к маленькому каменному сараю завтра на рассвете, и мы посмотрим, сможет ли старая собака научиться новым трюкам. Это будет расплата. Спокойной тебе ночи.

На следующее утро большая часть деревни бродила вокруг старого каменного сарая. Бабуля прибыла на одном из небольших фургонов. В нем были овца и ее новорожденный ягненок. Она заперла их в сарае.

Несколько мужчин привели собаку. Она была нервной и дерганой, после ночи, которую провела прикованной цепью под навесом, и продолжала огрызаться на мужчин, удерживавших ее на двух кожаных ремнях. Собака была лохматая. И у нее были огромные клыки.

Барон подъехал с бейлифом. Бабуля Болит кивнула им и открыла дверь сарая.

— Ты пустишь собаку в сарай с овцой, госпожа Болит? — спросил бейлиф.

— Вы хотите, чтобы ее придушил ягненок?

Никто не улыбнулся. Бейлиф никому не нравился.

— Посмотрим, — сказала Бабуля Болит. Мужчины подтащили собаку к сараю, бросили ее внутрь и быстро захлопнули дверь. Люди кинулись к маленьким окнам.

Послышалось блеяние ягненка, рычание собаки, а затем блеяние овцы — матери ягненка. Но это не было нормальным блеянием овцы. Оно было острым, как бритва.

Что-то ударило в дверь, и она подпрыгнула в петлях. Внутри завизжала собака.