Вольный народец - Страница 65

Толкаясь, грохоча и воя, буря откатилась от холмов к далеким горам, где были глубокие пропасти, которые могли вместить ее.

Тиффани наблюдала, запыхавшаяся и сияющая от триумфа, пока собаки не вернулись и опять не уселись на торфе. А потом она вспомнила кое-что еще: не имело значения, какие команды она отдавала этим собакам. Это были не ее собаки. Это были рабочие собаки.

Гром и Молния не слушались маленькую девочку.

И собаки не смотрели на нее.

Они смотрели на что-то позади нее.

Она повернулась бы, если бы ей сказали, что позади нее ужасный монстр.

Она повернулась бы, если бы ей сказали, что у него тысяча зубов. Сейчас она не хотела оборачиваться. Заставить себя было самой трудной вещью, которую она когда-либо делала.

Она не боялась того, что могла бы видеть. Она была ужасно, смертельно напугана, испугана до мозга костей тем, что могла бы не увидеть. Она закрыла глаза, в то время как ее ботинки повернули ее назад, а затем после глубокого вдоха открыла их снова.

Был порыв ветра с запахом веселого матросского табака, и овец, и скипидара.

Искрясь в темноте, свет переливался на белом платье пастушки и на всех голубых бантах и серебряных застежках — Бабуля Болит широко улыбалась, раскрасневшись от гордости. В одной руке она держала огромный витой посох, украшенный голубыми лентами.

Она медленно сделала пируэт, и Тиффани заметила, что, несмотря на то, что она сияла, как бриллиант, от шляпы до пастушеского платья, для удобства на ней были огромные старые башмаки.

Бабуля Болит вынула изо рта свою трубку и слегка кивнула Тиффани, что в ее исполнении было шквалом оваций. А затем она исчезла.

Настоящая звездная ночь укрывала землю, ночные звуки наполнили воздух.

Тиффани не знала, было ли то, что случилось, сном, случилось ли где-то не совсем здесь или вообще только в ее голове. Это не имело значения. Это случилось. И теперь…

— Но я все еще здесь, — сказала Королева, выступая вперед, -

Возможно, это все был сон. Возможно, ты немного сошла с ума, потому что ты и раньше была очень странным ребенком. Возможно, тебе кто-то помог. Но насколько хороша ты? Ты действительно думаешь, что одна можешь сразиться со мной? Я могу заставить тебя думать то, что захочу…

— Кривенс!

— О нет, только не эти! — воскликнула Королева, вскинув руки.

Это были не только Нак Мак Фиглы, но еще и Вентворт, и сильный запах морских водорослей, потоки воды и дохлая акула. Они появились в воздухе и приземлились одной кучей между Тиффани и Королевой. Но пиксти всегда были готовы к драке — и они подпрыгивали, подкатывались и подходили, вытаскивая мечи и вытряхивая воду из ушей.

— О, эт ты, чтоль? — сказал Всяко-Граб Королеве, широко улыбаясь. — Вот так встреча! Все болтаешь, старая плесень? Ты не мошь сюда пойти, поняшь? Мы говоришь! Сама отвалишь по хоршему?

Королева сильно топнула по нему. Когда она убрала ногу, из торфа торчала только его макушка.

— Хорошо, так? — сказал он, выбираясь наружу, как будто ничего не случилось. — Я не хошь тратить на тя свой нерв! И не посылашь к нам твою скотину, ты знашь, мы их умоем, — он повернулся к застывшей Тиффани. — Оставь это нам, кельда. Мы с Кролей уже уходим!

Королева сжала кулаки.

— Всегда во все суетесь, ничего не понимаете, — прошипела она. — Хорошо, а как насчет этого?

Все мечи Нак Мак Фиглов внезапно загорелись синим пламенем.

Позади толпы угрожающе освещенных пиксти голос, очень похожий на голос Псих-Вулли сказал:

— Ой, у нас серьезные проблемы…

Три фигуры появились в воздухе неподалеку. Средний, как заметила Тиффани, был одет в длинное красное платье, странный седой парик, черные чулки и туфли с пряжками. Другие были, как казалось, обычными мужчинами в серых костюмах.

— О, ты стрррашная женщина, Кррроля, — сказал Уильям бездомный. — Наслать на нас законников…

— Смотри, тот, что слева, — захныкали пиксти. — Смотри, у него есть портфель! Он с портфелем! Ой, вайли, вайли, портфель, вайли…

Неохотно, шаг за шагом, прижимаясь друг к другу, в ужасе Нак Мак Фиглы начали отступать.

— Ой, вайли, вайли, он берется за застежку, — простонал Псих-Вулли.

— Ой, вайли, вайли, вайли, то звук Рока, когда стряпчий то делашь!

— Господин Всяко-Граб, Фигл и все остальные? — спросила одна из фигур страшным голосом.

— Здесь таких нет! — закричал Всяко-Граб. — Мы ничего не знашь!

— У нас есть список преступных деяний и гражданских исков — всего девятнадцать тысяч семьсот шестьдесят три отдельных преступления…

— Это не мы! — отчаянно завопил Всяко-Граб. — Правда, парни?

— … включая более чем две тысячи случаев Мелкого Хулиганства, Создания Общественных Беспорядков, Нахождения в Нетрезвом Состоянии, Нахождения в Очень Нетрезвом Состоянии, Нанесении Оскорблений (Принимая во внимание девяносто семь случаев использования Лексики, Которая Вероятно Была Ненормативной, Если бы Кто-нибудь Вообще Мог Ее Понять), Злостного Нарушения Общественного Порядка…

— Это ошибка, ваша честь! — закричал Всяко-Граб. — Это не наша работа! Мы только рядом стояшь, то кто-то другой сделал и смылся!

— …Большого Воровства, Мелких Краж, Краж, Краж Со Взломом, Тунеядства…

— Это все трудное детство, нас плохо воспиташь! — завопил Всяко-Граб.

— Вечно на нас всех собак вешают! Чуть что — так сразу мы! Менты нас ненавидят! Нас там рядом не стояло!

Но один из судей вытащил из портфеля длинный свиток бумаги, заставив пиксти застонать от ужаса. Он откашлялся и начал зачитывать: